Катя окончательно перестала что-либо понимать.

Разве мужчины в возрасте, а для Кати Коваль именно подходил под это определение, гуляют с девушками, взяв её за руку? Пусть и по своему дому.

— Я немного растеряна, поэтому скованна, — ей надо было ответить. Она сказала первое, что пришло на ум и хотя бы немного соответствовало её состоянию.

— Я заметил. Поэтому и говорю: отомри.

Он повел её куда-то вглубь дома. Катя даже не рассматривала помещение.

Высокие потолки, такие же высокие окна с декоративными раскладками, тяжелые шторы темно-серого цвета. Вот единственное, что у неё осталось в памяти про большой холл.

— Как твоё самочувствие?

Его вопросы настораживали. Катя вроде бы и понимала, что он знает о её заболевании, сам врача и вызвал, да и лекарства наверняка он оплатил, а внутри скребануло, сильно. Она эти дни почти поверила, что больше никогда с ним не встретится, что их дороги, единожды пересекшись, разошлись навсегда. И к лучшему. Слишком сильные последствия оставлял в её жизни после себя подследственный генерал.

— Уже лучше.

Он чуть повернул голову в её сторону, она же с трудом удержалась от того, чтобы не дернуться.

— Напомни, какой тебе курс выписали? Десять дней или четырнадцать?

— Десять. Прием антибиотиков ещё два дня.

— Значит, алкоголь предлагать не буду. Хотя ты его и так не жалуешь.

Всё ты помнишь, сволочь. И про антибиотики, и про её предпочтения. И наверняка не привозят тебе человека в дом, не проверив его биографию вдоль и поперек.

Чужих и тех, кто вызывает сомнения, недоверие не пускают в «святые святых».

Её пустили.

И от этого брала жуть.

Она не хотела. Не просила.

Её привезли.

А теперь вели кормить.

Прямо как в сказке. Приютили, накормили, в баньке помыли. А потом спать уложили.

Её сценарий будет аналогичным. Баньку заменят ванной или снова душевой.

— Не жалую. Вид пьяной женщины угнетает.

Катя для себя сделала неожиданный вывод, что когда она беседует с Ковалем, отвечает на его вопросы, ей переносить его общество легче. Отвлекается.

— Полностью согласен.

Они вошли в большую комнату, и хозяйка, живущая в душе каждой молодой девушки, запищала, заверещала от восторга. Перед ней была не кухня — мечта.

Огромная, наверное, с их с дедушкой дом. Такие Катя видела только в журналах. С островом, кухонным гарнитуром во всю стену. А стена тут не как у них в доме была, два с половиной метра. И столько всего непонятного, нового.

Катя, засмотревшись, даже упустила тот момент, когда её освободили из плена чужого захвата.

— Я не приверженец правильного питания, поэтому на ужин у нас будут углеводы, — сказал Коваль и направился к духовому шкафу, занимающему целый отсек. — Картошка по-деревенски с мясом.

Если бы Катя ни видела своими глазами, ни за что не поверила бы.

Когда генерал завел разговор про ужин, ей вспомнилась еда из ресторана, которая присутствовала у него на столе в камере. Сейчас она ожидала тоже деликатесов, непонятных блюд, которые она никогда не видела, названия которых даже не знала.

Потому что они из другой жизни. Недоступной ей. И к которой она не стремилась.

Это первое.

Второе — то, что Коваль совсем по-домашнему подойдет к духовому шкафу. стоящему на таймере, и достанет два глиняных горшка, это уже выходило из всех предполагаемых рамок.

— Катя, салат из свежих овощей в холодильнике на третьей полке, рядом сметана.

Заправь. И ставь на стол.

Катя надеялась, что она сглотнула вязкую слюну не слишком громко.

— Там же сок. Есть яблочный и апельсиновый. На твой выбор.

Катя поспешно повернулась к гигантского стекла. Она даже боялась думать, сколько может стоить такой гигант, и сколько требуется продуктов, чтобы его заполнить.

Открыла створку с каким-то мистическим суеверием.

Не зря.

Как и ожидалось, полки забиты под завязку. Продукты, контейнеры, напитки. Всё аккуратно разложено, идеально стерильно. Катя за полгода столько продуктов в дом не покупала, сколько здесь имелось.

Стараясь не вдаваться в ненужные подробности, нашла на третьей полке салат. И да, рядом стояла сметана. Интересно, Коваль специально запомнил, где стоит салатник или у него особенность такая — всё помнить? Контролировать, знать.

Скорее всего, второе. Именно такое впечатление он производил.

Катя сначала взяла салатник, потом сметану. Нашла и графин с яблочным соком.

Точно непакетированный. Графин поставила на столешницу. Не глядя на Коваля, принялась заправлять салат. Она слышала, как он гремит посудой, но повернуться и посмотреть… Нет.

Катя, как и любая молодая девушка, мечтала о парне, с которым у неё будет полная идиллия. И что наступит день, когда их отношения перерастут во что-то большее, и они начнут вместе жить. Соответственно, и вечера проводить на кухне, где вместе приготовят что-то вкусненькое, вместе накроют и потом уберут. Она будет мыть посуду, он вытирать. Всё вместе… Всегда. Потому что только так правильно. Так Делали дедка с бабушкой и мама с папой. Подобное поведение уже было запрограммировано в ней.

И сейчас, заправляя салат сметаной, она едва ли не на физическом уровне чувствовала, как в очередной раз её мир расшатывается, грозясь перевернуться.

Куда уж ещё… Генерал Руслан Анатольевич Коваль собственной персоной накрывает стол для них двоих. Нет поваров, нет другой прислуги. Лишь он и она.

Создавалось такое впечатление, что больше никого нет в доме. Тишина.

Только движения Коваля за спиной, да чуть слышное позвякивание посуды.

Катя не могла вечность заправлять салат. Пришлось поворачиваться.

Хорошо, что к ней вернулась небольшая толика самообладания, потому что натолкнуться на взгляд Коваля и удержать в руках салатник — дорогого стоит.

— Готово.

Она прошла к столу и поставила посередине. Катя с запозданием отметила, что на кухне имелся небольшой стол, рассчитанный максимум на четырех человек. Такой интимный, семейный. Не предназначенный для лишних людей.

— Садись, давай.

Коваль подошёл со спины. И снова сразу пространство вокруг сузилось, сгустилось.

Катя умом понимала, что на неё он именно сейчас набрасываться не будет. Если бы хотел, ужинать не позвал бы.

Значит, ему от неё что-то надо ещё.

Разговор.

Катя умом понимала, что на неё он именно сейчас набрасываться не будет. Если бы хотел, ужинать не позвал бы.

Значит, ему от неё что-то надо ещё.

Разговор.

Но какой?

— Спасибо.

Он отодвинул стул, она, не глядя на генерала, позволила себя усадить.

Мужчина не спешил отходить от неё. Задержался за спиной, а у неё возникло чувство, что ей сейчас накинут петлю на шею.

— Остался сок.

Катя хотела подорваться и принести. потому что она забыла, но на ее плечо властно опустилась рука.

— Сиди, Катя, — горячее дыхание коснулось её шеи. Значит, мужчина согнулся. Она в своих предположениях оказалась права, потому что ей прошептали прямо на ухо: — Ия же сказал, отмирай. Будем разговаривать.

РУСЛАН

Не зря он её сравнивал со свежестью океана.

Только вошла в дверь, а его повело. Словно у себя в другом доме оказался, на балконе, и холодный бриз пришел с ночного океана.

Он ожидал чего-то подобного. И Руслану даже понравилось. Новая эмоция, давно забытая. Интерес, игра. Когда ты ждешь конкретную девушку Желаешь видеть только её. Никого другого.

Когда такое случалось с ним в последний раз? Лет двадцать назад, а то и больше.

Когда он уже попробовал женщин, разных, и сделал для себя первые выводы.

Когда ещё волновался перед встречей, потому что мог услышать: «нет» или «да пошёл ты». Хотя, стоит признать, оба ответа получал редко. Но волнение юношеское… было забавным.

И как это, волноваться, он тоже забыл. Давно научился держать эмоции под контролем. Даже с тренерами занимался. Учился считывать чужие мысли по жестам. Почему бы и нет?